– При чём тут бронекорда? – не понял Олли.

– Другого способа добраться до Камнегрядки нет, – развёл руками Эзра. – Аэроплан не долетит, цеппеля у меня нет, пешком не дойдёте.

И потому он отдаст подставившим его инопланетникам прекрасную машину. Вот это и называется быть другом.

– Я строил бронекорду в подарок, – тихо произнёс Гатов.

– Я понял и оценил, – улыбнулся Кедо. И потрепал расстроенного учёного по плечу: – Но обстоятельства складываются так, что я оставлю себе лишь чертежи и твои удивительные находки.

Спорить было бессмысленно и глупо, отказываться – тем паче. Обстоятельства действительно складывались, и Павлу оставалось лишь поблагодарить щедрого хозяина:

– Спасибо.

Но с благодарностями, как выяснилось через секунду, он поторопился.

– Ещё я сделаю вам губернаторский пропуск, который, надеюсь, позволит без проблем добраться до границ Трибердии, – сообщил Эзра, деловито вычищая чашу. – Но больше, к сожалению, ничем помочь не могу.

– Мы не рассчитывали и на это.

– Для чего ещё нужны друзья? – вновь улыбнулся Эзра.

Гатов помолчал, после чего посмотрел старику в глаза и очень серьёзно произнёс:

– Для меня большая честь слышать от вас эти слова, профессор.

– Успокойся.

А Мерса неожиданно подумал, что с высоты своего возраста Кедо видит в них не столько друзей, сколько детей. Мальчишек, чуть постарше пацанят, обучающихся в его школе и мастерских. И потому старик не сильно ругал троицу за драку в борделе. И потому поручился за них. И потому добудет пропуск. И отдаст бронекорду, которая – об этом Мерса знал точно – Кедо отчаянно нравилась.

Старик видел в них детей и помогал так, как должен помогать отец: не задумываясь, отдавая всё, что может отдать.

Если шпеевские представители Омута появлялись в столицах провинций с опаской, вели себя предельно вежливо и считали часы до отхода обратного поезда или цеппеля, то свободяне и вовсе обходили большие города стороной. Даже те из них, кто заключил договор с губернатором. Даже самые тупые, умеющие только одно – убивать, – даже они предпочитали не лезть на рожон. Почему? Потому что во время всех без исключения «горячих» фаз менсалийской гражданской войны именно «свободные сотни» становились источником неприятностей и предательств. Стоило центральной власти продемонстрировать хотя бы намёк на слабость, как свободяне молниеносно открывали сезон мародёрства и насилия, превращаясь из плохо воспитанных боевиков в неуправляемых зверей. Губернаторы прекрасно помнили историю Константина Пежийского – его подняли на штыки скопившиеся в столице «союзники», и печальный финал Льва Мритского, в походе получившего удар в спину от перекупленных Вениамином свободян. Эти и многие другие примеры давно стали хрестоматийными, и потому трибердийская полевая жандармерия бесцеремонно вешала любого «революционера», осмелившегося ступить в черту города. И потому следующие важные переговоры Удава и Закорючки состоялись всё за тем же крайним столиком «Кривого пути», однако на этот раз ужин оказался проще: свинина, жареные овощи и пиво – баловать свободянина деликатесами бандиты не собирались.

– Приятно познакомиться, – по привычке бросил Удав ничего не значащую фразу.

На чужой территории посланники Клячика старались вести себя вежливо и того же требовали от чужаков в Шпееве, однако сотник Авабр оказался дремучей и скандальной скотиной, совершенно не оценившей лицемерной манерности собеседника.

– Не верю!

– То есть? – растерялся Удав.

– В буквальном смысле, – отрезал сотник. – Не верю, что вам, ребята, приятно со мной знакомиться.

Предводитель «Сектора Правды» оказался хлипким и низеньким субъектом, и было совершенно неясно, как его тоненькие ножки выдерживали груз непомерного апломба. Наверное, от этой тяжести они и скривились, создавая впечатление, что Авабр – потомственный кавалерист.

Сопровождал же чернявого сотника высокий и худой мужчина, отчаянно походящий на ожившую деревянную куклу. Жесты «марионетки» иногда казались забавными, но Удав и Закорючка повидали на своем веку достаточно бойцов, чтобы оценить исходящую от длинного опасность.

– Вы, ребята, приехали в Триберди не для того, чтобы комплиментами сыпать.

– Предлагаешь сразу перейти к делам? – осведомился Удав, без восторга изучая слегка пережаренное мясо.

– Естественно, предлагаю, столичные мальчики. Моё время дорого.

– Больше нас так не называй, – серьёзно попросил Закорючка. – То есть «столичный» ещё туда-сюда, но мальчиком я перестал быть давным-давно.

– А вы докажите, что это не так, – прищурился Авабр.

Он не нарывался на скандал, он сам по себе был ходячим скандалом и вести себя иначе попросту не умел. Бандитам доводилось общаться с подобными типами, и только поэтому им удалось сохранить хладнокровие.

– Так получилось, что наш босс, господин Клячик, разыскивает одного человека… – О причине поиска шпеевцы решили умолчать, не желали веселить неудачами великого Уру мелкого головореза с окраины Менсалы. – И ещё так получилось, что рожу этого человека ты расклеиваешь на всех столбах Триберди.

– Я не расклеиваю, а ищу, – недовольно поправил бандита Авабр. Чувствовалось, что бордельное побоище сильно его задело. – Я поставил на уши всех осведомителей и объявил награду.

– Да-да, мы знаем.

– Слышу иронию в голосе. – Сотник зло прищурился.

– Это не ирония, а сожаление, что у вас до сих пор ничего не вышло, – округлил глаза Удав. – Но мы, так уж получилось, можем помочь.

Бандиты предполагали, что чернявый сразу же ухватится за предложение, но ошиблись.

– Почему вы всё время повторяете эту присказку? – поинтересовался Авабр, почёсывая грудь.

– У нас, столичных мальчиков, так принято.

– Твоему другу это обращение не понравилось.

– В отличие от него, я плевал на обращение, мне нужен результат.

А вот это заявление произвело на сотника куда большее впечатление, чем скрытая угроза от Закорючки.

– Какого результата ты ждёшь от нашей встречи?

– Ты ищешь троих, мы – одного, – объяснил Удав. – Ты не знаешь, где они, а мы знаем, но у нас нет сил, чтобы решить проблему. Предлагаю договориться к полному взаимному удовольствию.

– Мне двоих – вам одного?

– Да.

– Что вы сделаете со своей долей?

– Ловкачу будет очень плохо, – пообещал Закорючка.

И его веский ответ стал для Авабра последней каплей:

– По рукам! Где они прячутся?

– В Паровой Помойке.

– Дерьмо. – Это было первое и последнее слово, которое марионетка произнёс за все переговоры.

А у чернявого сотника просто вытянулось лицо.

– Вы в курсе трибердийских реалий? – кисло осведомился он, меланхолично потыкав вилкой в свиную отбивную.

– Мы знаем, что Эзра Кедо – любимчик губернатора, – подтвердил Удав. – Если ты об этом.

– Не просто любимчик, – вздохнул Авабр. – Ходят слухи, что Эзра учил маленького губернатора математике, а теперь учит следующего маленького губернатора. И если мы что-нибудь сделаем старику, то нам животы распилят и заставят сожрать собственные кишки.

– Я знаю фокусы поинтереснее.

– Может быть, и знаешь, но с тобой сделают именно это.

Потенциальными деловыми партнёрами на глазах овладевало глухое уныние, и поэтому бандиты поспешили выложить заготовленные аргументы.

– У нас есть план, – брякнул Удав.

– Догадываюсь какой: вы тут нагадите и сбежите в Шпеев, а я останусь разгребать дерьмо.

– Абсолютно другой, – шевельнул пальцами бандит. – Тебе понравится.

– Я весь внимание. – Однако энтузиазма в голосе сотника не прибавилось.

Он очень хотел расплатиться за унижение, но при этом – остаться в живых.

– Ты забыл, на кого мы работаем, Авабр, ты забыл, что Уру Клячик – это почти половина поступающего на Менсалу оружия. – На самом деле меньше, но Закорючка умел говорить веско, и сотник «проглотил» информацию. – Господин Клячик ведёт серьёзные дела с губернатором, и Эзра об этом знает. Поэтому мы просто заявимся на Паровую Помойку, обрисуем ситуацию, попросим выдать обидчиков, услышим в ответ, что эти трое уехали, поблагодарим старика и уйдём.