И принялись воевать.

Но не следует обвинять их в патологической жестокости и склонности к насилию, как это делают некоторые современные светила психологии и психиатрии, ибо достоверно известно, что первые менсалийские войны развязали каатианские и тинигерийские адигены, пытавшиеся определить, какая ветвь станет правящей. И подобные разборки, увы, были характерны для многих планет, колонизированных во времена Белого Мора, то есть бессистемно. Иногда междоусобные войны приводили к установлению прочного государства по адигенскому образцу или же появлению короля, президента, падишаха или ещё какого-нибудь хана, иногда первая война становилась предвестником хаоса и вымирания колонии, а на Менсале всё закончилось исчезновением адигенов. Бессмысленные междоусобицы едва не погубили зарождающееся общество, и потому условный победитель войны – Игвар дер Конрап – не стал объявлять себя даром, а сформировал государство, просуществовавшее на Менсале в течение нескольких следующих веков: провинции, во главе которых стояли выборные губернаторы, и общий Совет оных, полномочия которого копировали полномочия адигенских Палат Даров. Игвар не только придумал принципы управления, но убедил – убедил, а не заставил! – принять их и тем примирил общество, позволив менсалийцам наконец-то заняться мирным строительством.

К которому они, как выяснилось, были приспособлены гораздо лучше, чем к войне.

Менсала развивалась так же, как все остальные справившиеся с внутренними противоречиями планеты Бисера, как Хансея, Кардония или мой родной Бахор. Сначала сельское хозяйство, примитивные ремёсла, бережное отношение к знаниям, открытия, над которыми посмеялись бы в Ожерелье, появление новых технологий, кое-какая наука… На прорыв у таких планет не было ни сил, ни средств, но Эту Эпоху они встретили в меру развитыми, вполне цивилизованными обществами, что позволило достаточно быстро ознакомиться и принять новинки прогресса, разработанные на старых мирах. И броситься догонять Ожерелье.

Менсала, разумеется, приняла участие в этом увлекательном соревновании. И развивалась. И богатела. И так продолжалось до тех пор, пока геологи не обнаружили на континенте огромные залежи валериция, металла, который стал главным сокровищем Менсалы.

И её смертельным проклятием.

Чтобы вы поняли: через пять лет после открытия первых месторождений на Менсале стали добывать в десять раз больше валериция, чем в сумме давали рудники на всех остальных планетах. При этом спрос, в отличие от цены, не падал: Герметикон, являвшийся основным потребителем валериция, как скупал до половины поступающего на рынок металла, так и продолжал скупать, несмотря на возросшее производство. Остальные планеты подтянулись: валериций улучшал показатели многих сплавов, и на Менсале наступил период благоденствия.

Который закончился неожиданным – для многих – и необычайно кровавым восстанием западуров, которое и положило начало гражданской войне.

Но позвольте по порядку.

Необъяснимый каприз природы привёл к тому, что валериций обнаружился лишь на главном менсалийском континенте, и «обиженные» западуры принялись убеждать друг друга, что «зажравшиеся беляши» незаслуженно купаются в золоте. И сотнями отправлялись на заработки, наводняя соседний континент дешёвой рабочей силой и завистливой ненавистью. Рабочие, лакеи, дворники, сборщики урожая – среди западуров грамотные встречались нечасто, и поэтому на Менсале выходцы с соседнего континента, как правило, оказывались в самом низу пирамиды, и это обстоятельство не прибавляло в них любви к беляшам. Западурские губернаторы испытывали примерно те же чувства в отношении вмиг разбогатевших коллег и принялись сознательно разжигать в избирателях ненависть к «счастливчикам». В лесах Западуры появились первые военные лагеря, в которых проводили занятия опытнейшие военные инструкторы с Галаны, и с этого момента гражданская война стала неизбежной.

А началась она с мирной демонстрации в Шпееве, организованной профсоюзом Западурских трудящихся. Батраки и дворники мирно требовали повышения оплаты труда, и кто именно начал в них стрелять, до сих пор оставалось загадкой. Но кто-то начал, демонстранты вскипели и затеяли погром, полиция ответила, и кровь почти тысячи человек пролилась на камни сферопорта. Батраки разбежались, мэр Шпеева выступил с успокаивающим заявлением, но назавтра полыхнуло в Лекровотске. Ещё через день – в Мритске, Глюрде и Пежи. На экстренном заседании Совета губернаторов было принято решение о временном запрете профсоюзов и аресте главарей Западурских трудящихся, но эти шаги уже не могли ничего изменить: беспорядки начались повсюду, к континенту подошли суда с вооружёнными отрядами западурцев, командующий Южным военным округом объявил о создании на его базе независимого королевства, командующего северянами застрелил неизвестный, военный глава Западного округа перешёл на сторону мятежников, а руководитель Востока попросту бежал на Каату.

Планета полетела в тартарары.

Историки, те из них, кому небезразлична судьба Менсалы, считают, что Герметикон упустил время, что нужно было вводить миротворческие войска и силой подавлять западуров, пока ещё была такая возможность, но историки забывают, что Герметикон никогда не выступал в роли центрального правительства, а все акции под его флагом проводились в исключительных случаях и только с согласия Сената. Сенат же затянул с решением, флот на Менсалу не пришёл, зато потоком хлынуло оружие и наёмники со всех окрестных планет.

И мир затянуло войной.

Что же касается валериция, то сначала его добыча упала до нуля, но затем губернаторы поняли, что бесплатного оружия не бывает, и выработали «Металлический пакт» – единственный закон, который неукоснительно соблюдают все без исключения провинции Менсалы. Смысл его в следующем: месторождения валериция – а каждый губернатор контролировал один-два рудника – неприкосновенны. Оба горно-обогатительных комбината, расположенных в окрестностях Шпеева, и весь обслуживающий персонал, состоящий в основном из инопланетников, работающих под флагом Герметикона, – неприкосновенны. Поезда с рудой неприкосновенны.

Менсала продолжала поставлять драгоценный валериций, получая взамен патроны, пушки, бронетяги… в общем, именно то, в чём нормальная планета особенно не нуждалась…»

– Отличная огневая точка, – одобрил Эзра, пообвыкшись за «Гаттасом». – Не верится, что вы собрали её из подручных материалов.

– Мы тут всё собрали из подручных материалов, – с иронией ответил Гатов, привычным жестом запуская руку в короткие волосы.

– Даже Философский Кристалл? – ехидно уточнил Кедо.

– Ну… почти.

– Значит, не всё.

Павел скорчил гримасу, но промолчал, позволив старику оставить за собой последнее слово. Которое, в свою очередь, оказалось весьма приятным:

– Вы молодцы.

Кормовая огневая точка бронекорды и в самом деле удалась: сектор обстрела широчайший и по вертикали, и по горизонтали, что позволяло держать под контролем не только преследователей, но и воздушные цели, делая бронекорду неприятным противником для аэропланов и цеппелей; продуманная схема подачи патронов, благодаря которой пулеметчик мог расстрелять весь немалый боезапас, не вставая с места; и неплохая защита. Несмотря на то что стрелка защищала лишь противопульная броня, он чувствовал себя неуязвимым благодаря мощной шестиствольной машине, способной подавить любую цель на громадном расстоянии. Электрический привод обеспечивал колоссальную скорострельность, резервное питание от аккумулятора повышало надёжность системы, а огромный запас патронов обещал врагам много интересного и смертельно опасного. «Гаттас» не просто прикрывал тыл, он гарантировал позади бронекорды пустое пространство.